Рационализация: понятие в психологии, основные плюсы и минусы

Что такое рационализация

В переводе с латинского языка – разумность. Это понятие в психологии, которое характеризуется неосознанной попыткой обосновать рационально нечто абсурдное, что противоречит общепринятому мнению.

Это такая форма психологической защиты, когда неприемлемые для общественности собственные действия человек объясняет ложными аргументами, которые в обществе приветствовались бы. При этом чувство самоуважения сохраняется и не возникает тревога.

В оксфордском толковом словаре рационализация имеет следующее толкование:

• Это процесс, при котором действия, ранее непонятные и запутанные, приобретают доступную форму, становятся четкими и рациональными.
• В теории психологии этот термин имеет свое коннотативное значение: рационализация используется с целью скрыть настоящие мотивы действий и чувств человека.

В общем понятии рационализация – приписывание поведению человека мотивов, которые его оправдывают, с целью достижения состояния комфорта. Это такой защитный механизм, который даёт возможность субъекту находить правдоподобные аргументы, чтоб оправдать свои личные неудачи.

Человек придумывает более-менее приемлемое объяснение своему нежелательному поведению. Например, не предоставив необходимой помощи близкому в чрезвычайной ситуации, человек попытается это обосновать логически, сказав, что его помощь все равно не дала бы нужного результата, а только повлекла худшие последствия. Или, к примеру, такой вариант: зависимый от алкоголя человек будет употреблять небольшие дозы, поскольку при язве желудка, согласно советам врачей, это нужно делать.

Решение логарифмических неравенств методом рационализации

Описанный в предыдущем параграфе способ является правильным, но при этом чрезвычайно неудобным. Как видите, приходится рассматривать два отдельных случая, что существенно повышает вероятность совершения ошибки. Гораздо проще поступить следующим образом. Перепишем исходное логарифмическое неравенства в виде:

А дальше, в области допустимых значений, то есть при (это мы установили выше), данное неравенство можно заменить следующим равносильным ему неравенством:

Ну действительно, если , то первая скобка положительна, и на неё можно разделить, не меняя при этом знак неравенства. Если же , то первая скобка отрицательна, и при делении на неё, знак неравенства изменится на противоположный.

То есть мы получили ровно то же самое, что имели в предыдущем пункте. Но при этом нет необходимости рассматривать два случая. Всё решается в рамках одного единственного неравенства. И хотя этот способ не избавляет нас от необходимости определения области допустимых значений, он всё равно приводит к существенному упрощению решения задачи.

Решаем полученное неравенство методом интервалов. Для этого поменяем знаки во второй скобке, разделим обе части неравенства на -1, поменяв знак неравенства:

Теперь разложим выражение во вторых скобках на множители:

Изобразим на числовой прямой множество решений полученного неравенства (стрелкой обозначена область допустимых значений исходного логарифмического неравенства):

В результате получаем тот же результат, что и в предыдущем параграфе:

Итак, метод рационализации логарифмических неравенств состоит в следующем.

Неравенство вида

в области его допустимых значений можно заменить равносильным неравенством

Здесь знак означает любой из знаков , , или .

С помощью этого метода можно решать и более сложные логарифмические неравенства. Рассмотрим ещё один пример из реальных прототипов заданий ЕГЭ по математике.

Пример 2. Решите неравенство:

Область допустимых значений данного неравенства определяется следующей системой неравенств:

Итак, область допустимых значений задаётся следующим промежутком:

Представим единицу справа в виде логарифма с основанием и перенесём его в левую сторону неравенства:

Воспользуемся методом рационализации. В области допустимых значений данное неравенство можно заменить следующим:

Умножим обе части на -4, поменяв при этом знак неравенства:

Разложим на множители выражение, стоящее в обеих скобках:

Если умножить обе части на 2 и внести этот множитель во вторую скобку, то получится следующее уравнение:

Изобразим на числовой прямой промежутки, на которые разбивают числовую ось корни полученного многочлена слева, определим знаки многочлена в каждом промежутке и выделим решение неравенства с учётом области допустимых значений:

Рационализация в психологии: подведем итоги

В статье мы подробно разобрали, что такое рационализация в психологии: примеры и описание ее работы. И всё же: вредна или полезна эта психологическая защита для нашего эмоционального состояния? Как и всегда – всё зависит от степени её влияния на жизнь. При избыточном влиянии рационализация не позволяет нам работать над проблемами, а только прячет их. В долгосрочной перспективе это никак не помогает стать более счастливыми. Не бойтесь думать, изучать и углубляться. Научитесь выявлять этот механизм психологической защиты и бороться с тревогами другими способами, тогда жить станет намного интереснее!

Плюсы и минусы рационализации

Как любой другой метод психологической защиты, рационализация имеет свои преимущества и недостатки. К преимуществам относятся:

1. Сохранение уверенности в себе.
2. Устранение тревожности, перенапряжения.
3. Сохранение нужного уровня самооценки и самоуважения.
4. Наделение окружающего мира обоснованностью и предсказуемостью.
5. Возможность оправдывать абсолютно все свои действия и не стремиться к изменениям.

Из недостатков рационализации особо выделяются такие пункты:

1. Как сказано выше, проблема все равно остается нерешенной. Она все так же существует и требует решения.
2. Из-за попыток показаться лучше, чем окружающие, личностный рост замедляется или совсем останавливается.
3. Мышление подчиняется шаблонам. Раз за разом человек действует по одним и тем же схемам. Он заранее знает, что скажет и как поведет себя в той или иной ситуации.
4. Человек теряет веру во что-то невозможное, поскольку в его голове всему есть объяснение и оправдание.

Частое использование рационализации со временем приводит к развитию неврозов и различных психических расстройств, а также усилению внутренних конфликтов.

Основы течения

Большинство исследователей сходятся во мнении касательно того, где именно появился рационализм. Его основоположником стал Сократ (приблизительно 469-399 до н. э., Древняя Греция), который призывал познать себя до того, как исследовать мир. Хоть он и не был убежденным сторонником мировоззрения, но все же сформировал его основы. Позднее, идею рационализма довели до ее логического завершения ученые Декарт, Лейбниц, Спиноза, сторонники точных наук и привнесшие в свои отрасли определенный фактор упорядоченности. Эпоха «Просвещения» считается периодом, когда рационализм вышел на первое место. Человек обрел возможность мыслить о возвышенном и заниматься изысканиями, поскольку более не находился в постоянном поиске пропитания или же в попытках выжить. Это открыло путь науке.

К чему приводит рационализация?

Даже если на первый взгляд рационализация может показаться безобидной, выгоды здесь не очень много. Главная проблема заключается в том, что человек не решает свои проблемы, а защищается от них. В надежде «сохранить лицо», мы пытаемся показаться лучше, чем мы есть, а это только усугубляет возникшие трудности.

Мы навешиваем ярлыки, упрощаем и из раза в раз используем одни и те же схемы. Жизнь становится серой, человек перестает чему-то удивляться и становится менее внимательным к реальности.

Описание

Защитная функция рационализации состоит в попытке post factum создать гармонию между желаемым и реальным положением и тем самым предотвратить потерю самоуважения. Это попытка объяснить поведение, не объяснимое с помощью объективного анализа ситуации, или попытка оправдать неудачу или ошибку.

Например, пассивное поведение может быть рационализировано осторожностью, агрессивное — самозащитой, а равнодушное — желанием сделать окружающих более самостоятельными. Во всех этих случаях решение, как поступить, принимается бессознательно и человек не осознаёт лежащей за ним мотивации. Если вдруг встаёт вопрос о причине принятого решения, и причина оказывается неблаговидной, часто человек вместо её осознания ищет рационально выглядящее оправдание, призванное убедить его и окружающих в разумных и благовидных причинах принятого решения. При этом человек и сам искренне верит в свои рационализации.

Знаменитый пример рационализации — басня Эзопа «Лиса и виноград». Лисица никак не может получить виноград и отступает, рационализируя это тем, что виноград «зелёный». Как видим из этого примера, рационализация может быть очень полезной и объективно приносить пользу. Проблемы начинаются тогда, когда рационализация используется для того чтобы выдавать себе индульгенции на деструктивное поведение.[1]

Рационализация может противоречить логике и фактам, но это не обязательно. Её иррациональность заключается только в том, что объявленный мотив деятельности не является подлинным.

Как найти и проработать рационализацию

Рациональный человек склонен быстро анализировать и оценивать различные ситуации. Со стороны кажется, что даже в самой сложной из них ему не нужно время на размышления, решение он принимает в считанные секунды. Ему всегда известно, почему обстоятельства сложились именно так, а не по-другому.

Уменьшить влияние рационализации можно несколькими способами:

1. Задумайтесь, насколько быстро вы способны проанализировать ситуацию.
2. Обратите внимание на связи, которые вы выстраиваете между событиями.
3. Разрешите себе хотя бы иногда полноценно чувствовать и проживать эмоции. И не важно, какими они будут — положительными или отрицательными.
4. Не стоит навешивать ярлыки и объяснять поведение окружающих людей. Просто наблюдайте.
5. Не пытайтесь оценить ситуацию сразу после того, как она случилась. Не давайте советы.
6. Откажитесь от привычки систематизировать и от шаблонов.

И самое главное правило в борьбе с рационализацией — воспринимайте каждую ситуацию, эмоцию или чувство как что-то интересное, то, что не соответствует никаким шаблонам и стереотипам. Только в таком случае жизнь тоже будет интересной.

Как происходит процесс рационализации

Различают два вида рационализации:

• Прямая. Когда человек пытается оправдать сам себя;
• Непрямая. Оправдание с привлечением других объектов;

Выбор суждений для рационализации является процессом преимущественно подсознательным. Реальные мотивы такого самооправдания остаются неосознанными. Вместо них, индивид, осуществляя психологическую защиту, изобретает приемлемые обществу формулировки для собственного оправдания, которые, как кажется, имеют ценность и близки к общественным идеалам и принципам.

Разница между сознательным обманом и защитной аргументацией заключается в мотивации, а также в убеждении индивида, что он говорит правду.

Рационализация является своего рода методом психологии, помогающим сохранить самоуважение на должном уровне в том случае, когда этот же уровень имеет угрозу снижения. Хотя субъект может начать оправдываться еще до наступления такой ситуации. Часто это является неконтролируемым поведением.

Случается, совершив оправдательный процесс, субъект задумывается о своем действии. Отчасти он понимает, что его доводы и аргументы не всегда верны. Но опять же пытается найти оправдание этим же действиям внутри себя для того, чтоб идеализовать себя согласно своей Я-концепции.

Объяснение начала и ретроспективная рациональность

Настоящее вытекает из прошлого, изучая прошлое, историк понимает настоящее. Но мы только что видели в предыдущем параграфе, что перспективный взгляд на то, чего больше нет, вытекает из того, что произошло после. Мы приходим к своего рода антиномии, так как ретроспекция снова обращается к временному порядку, и подлинное познание должно бы следовать ему.

Вначале мы изучим в настоящем релятивность объяснений начала, затем ретроспективную рационализацию, т.е. интерпретацию с помощью последствий. Наконец, мы спросим себя, возможно ли избежать этой диалектики, постоянно оставаясь современником становления. Но в нашем исследовании будут доминировать два фундаментальных вопроса: понятна ли историческая преемственность через самое себя? Проявляется ли действительная природа деятельности или самого человека в истоках или в конце?

Прежде всего рассмотрим историю идей. Мы имеем два случая различения. Либо преемственность является преемственностью идей, взятых в их истинном смысле, либо понимание имеет внешний характер. Рассмотрим вначале первую гипотезу. Переход от картезианской множественности субстанций к спинозовскому единству, от новой техники строительства сводов к готическому стилю, от эксперимента Майкельсона к теории относительности Эйнштейна становится непосредственно интеллигибельным, т.е. понятным. Достаточно зафиксировать ситуацию, чтобы дать отчет в ответе, указать антецеденты, чтобы понять следствие. Истинная рациональность отношения, которое связывает один термин с другим, в данном случае передается историческому ряду. Непосредственно единичное понимание остается зависимым от теории, поскольку эта рациональность определяется только внутри духовного мира. Ясно, что такое понимание восходит исключительно к истокам. Оно следит за развитием, но не объясняет рождения; подобно духовному миру, оно выдает себя за специфическую волю, проявляющуюся в этом мире. История и особенно социология, специализирующаяся в генеалогическом исследовании, исходят всегда из философии, из науки, из искусства или эмбрионального разума. В деятельности, ведущей к другой цели, распознают намерение, которое готово приобрести полную автономию. Техника и магия возникают как истоки позитивной науки, если и та и другая содержат в виде компонента наблюдение естественных закономерностей. Их образование сводится к разъединению, и создается иллюзорное впечатление перехода от одного вида к другому.

Со всей очевидностью эти объяснения имеют связь с настоящим, откуда и исходят. Противоположность между непрерывностью, предложенной Дюркгеймом, и прерывностью, защищаемой Леви-Брюлем, между примитивным и рациональным мышлением связана прежде всего с различными определениями последнего. Для примитивного мышления общий и императивный признак понятий является характерной чертой разума, а для рационального мышления в качестве такого общего признака выступают логическая идентичность и позитивная каузальность. Впрочем, противоположность различных интерпретаций науки (техника или магия) выражает в меньшей степени эмпирическую, чем философскую ненадежность. (Аналогичные замечания можно было бы сделать об отношениях религии и философии.) Согласно формуле Шелера, проблемы начала всегда являются метафизическими. Во всяком случае можно сказать, что одной истории никогда недостаточно для их разрешения.

Относительность объяснений начала представляет одну из форм относительности, свойственной всем рассказам, сориентированным на настоящее. Конструируют как эволюцию философии, которая приводит к феноменологии, так и эволюцию, которая ведет к критическому идеализму. Из прошлых авторов каждый запоминает тех, которые ведут к его собственным мыслям, внутри систем — то, что было сохранено и отвергнуто. Крайнее суждение, каким бы оно ни было предварительным, нельзя осуждать, но важно из него вывести гипотезы. Заслуги и прегрешения положены на весы истины, каковой является истина судьи. Национал-социализм представляет собой восходящую линию в немецкой мысли: коммунизм тоже придет к этому.

Когда вместо того, чтобы искать предков внутри мира, ищут зародыш самого мира, принимаются за сравнительный отбор, но он взаимосвязан с установлением сущности. В самом деле, как только что мы видели, все зависит от того, что принимается за типическое в той или иной деятельности, и здесь определение либо абсолютно правомерно, либо действительно произвольно. Исторические перспективы множественны, если только они не прерываются философской истиной.

Может быть, возразят, что мы должны были придерживаться другой гипотезы и включить объяснения начала в класс интерпретаций посредством внешнего. Наука возникает из удивления или потребности, религия — из естественного страха или священного чувства, которое пробуждает в индивиде коллективное бытие, философия — из примитивных, мифологических или теологических представлений, запоздалое формирование которых представляла бы она сама.

Действительно, в данном случае предыдущие замечания больше ничего не стоят. Зато эти попытки попадают сразу под удар возражений, на которые мы обращали внимание в предыдущей части. При установлении детерминирующих условий не фиксируют специфический смысл идеи или опыта (религиозного, например). Итак, либо эти интерпретации эквивалентны феноменологиям (чистое описание пережитого) и тогда они противостоят другим феноменологиям, либо они претендуют на каузальность, но тогда они относятся к пониманию, предшествовавшему феноменам. Это нас снова приводит к первой гипотезе. Объяснения начала, следовательно, всегда включают теории в том смысле, какой мы придали этому слову раньше. Они зависят от философского доказательства, а не от накопления фактов или исторического пересказа.

Мы снова находим сопоставимую иллюзию в истории институтов. Некоторые социологи искали примитивные общества, из которых бы вышли все остальные. Дюркгейм считал, что примитивные формы запрета инцеста помогают нам понять семейную организацию или современную сексуальную мораль. Изучение дарованного якобы подсказывает правила, годные для нашего собственного существования.

Следует здесь различать множество проблем. Если, как утверждал сам Дюркгейм, причины существования какого-либо института находят внутри общества, к которому он принадлежит, то восстановление последовательных фаз, через которые этот институт прошел, ничего общего не имеет с подлинным научным объяснением. Если даже идет речь об экономическом режиме, нам в первую очередь важны законы современного функционирования, а не рассказ о его образовании (Симиан настаивал на этой идее). Противопоставление, впрочем, не абсолютное, ибо за пределами и по ту сторону этих законов история сохраняет свою функцию.

С другой стороны, с точки зрения Дюркгейма, орда была первым примитивным и гомогенным сегментом, начиная с которого можно проследить поступательное формирование сложных обществ, клана, целостной группы, отсюда исходили посредством отсоединения семейные, религиозные, политические и другие группы. От тотемического клана до современной семьи он нарисовал непрерывное движение; матриархат, неразделимая агнатическая семья и патриархальная семья представляют различные промежуточные формы. Он был склонен смешивать логические следствия с реальными следствиями, измышлять историю, которая якобы была историей человечества.

Как раз против эволюционизма можно якобы использовать ареалы цивилизации. Но можно, не прибегая к временным научным результатам, показать шаткость этих гипотез. Ни разнообразие институтов, ни разнообразие обществ не подчиняются каким-либо принципам классификации. Люди и тем более эпохи становления человечества изменяются вместе с понятиями, которые используют. И нет уверенности в том. что историческая целостность может быть сведена к набору фрагментов.

Мы больше не настаиваем на границах компаративного метода и социологической генерализации. Основная идея, которая инспирирует это исследование и которую мы хотели бы выявить, обнаруживается как в исследовании об инцесте, так и в элементарных формах религиозной жизни: сущность социальной реальности проявляется в истоках. Правило, которому мы не противопоставим другое, противоположное правило: вначале обратиться к случаю, когда факт представляется максимально ясным. И то, и другое исходят из гипотезы, по крайней мере, спорной: уподобления истории развитию от простого к сложному. Бесспорно, капиталистическая экономика более сложна, она другая, чем простые обмены. Для социальных режимов речь в большей степени идет об установлении границ совокупностей, чем о построении человеческой эволюции.

Для духовных творений примитивный предрассудок присоединяется к усилию редукции. Улавливая смысл настоящего или смысл сакрального в их эмбриональном состоянии, надеются снова приблизить их к практической или мирской деятельности. Двойная иллюзия: творения больше определяются целью, чем причинами, человек, если он не был создан по подобию Бога, доходит до вочеловечения постепенно. С другой стороны, продавец на рынке, может быть, совершает основной математический акт, реальная его неразличимость не устраняет специфичности акта (в данном примере — понимание отношений).

Верно, что теории познания часто представляются как объяснения начал, которые впоследствии якобы будут несовместимы с любой философией. Не потому, что в данном случае недостаточно причин для определения сущностей, а потому что все учения интерпретируют одновременно образование и природу категорий.

Ретроспективная рационализация в самопознании заключается в замене становления связью мотивов. В истории она состоит главным образом в том, чтобы сгруппировать события таким образом, чтобы совокупность казалась такой же понятной, как решение руководителя, такой же необходимой, как естественный детерминизм. Однако если предположить, что каждый поступок обоснован, то может ли еще быть таким общий результат? Вопрос не из тех, которые можно решить простым либо «да», либо «нет». Можно легко сослаться на колебания современников, на их противоречивые предсказания, но здесь как раз сразу же можно ответить, что иногда историк лучше, чем участники событий, знает истину эпохи. Ритм экономических фаз может быть замечен только постфактум, и тем не менее он объективен. Почему нельзя сказать то же самое о необратимой эволюции капитализма в направлении к другому режиму?

В первую очередь мы ограничимся двумя следующими замечаниями. Всегда находят достаточное объяснение победы post eventum либо в военной организации, либо в храбрости командира, либо в плане сражения, либо в технических средствах. То же самое для революции — в состоянии умов, социальных противоречиях и т.д. Но это правдоподобие, которого достигают на определенном уровне группирования, главным образом доказывает возможности духа. В каждом случае необходимо анализировать совокупность, редко имеющую фиктивный характер, а также редко проявляющуюся в том виде, в каком она находится в реальности. Но — это будет наше второе замечание — ретроспекция безошибочна, поскольку она дает отчет о будущем после. Чтобы привести к единству возможные множественные интерпретации, нужно ввести детерминацию: раз дан такой фактор, то следствие не может быть ничем иным, чем есть. Только изучение предшествующих событий может доказать необходимость будущего. Но вместе с тем оставляют метод понимания и призывают к методам каузальной верификации.

Ретроспективная рационализация вмешивается также в историю идей. Отдаленность делает более легким разграничение школ, эпох и стилей. С близкого расстояния видят только индивидов; с далекого — вырисовываются общие черты.

Оставим в стороне эту организацию целостностей, которая вызвала эти два замечания, которые мы только что сделали. Не клонится ли история идей как таковая постоянно к анахронизму, так как она предполагает одну волю, одну в своей сущности, проявлением которой являются всякая эволюция и действительная система как конечное творение? Феноменология, по мнению Гуссерля, завершает интенцию картезианского идеализма: уловить в трансцендентальном сознании принцип всякой надежности.

Мы не должны снова эмпирически искать, была ли необходима эта эволюция или нет. Необходимость, которая под вопросом, зависит только от рефлексии, она совершенно идеальна, так как она и есть та необходимость, которая связывает различные моменты науки или философии. В данном случае историческая истина смешивается с постепенно выработанной систематической истиной.

Зато ретроспекция подвергается другому риску: идентичность интенции не устраняет противоречия между эпохами, рассмотрение должно быть телеологическим, чтобы выяснить подлинную цель деятельности, но чтобы быть исторически верным, оно должно отказаться от современных предрассудков. Отсюда движение от настоящего к прошлому и, наоборот, от прошлого к настоящему, чтобы их сравнить друг с другом и через это сравнение осознать одновременно наши очевидности и чужие. Это движение тем более необходимо, потому что настоящее вытекает из прошлого и часто является его логическим продолжением: всегда заманчиво приписывать учителям знания их последователей, предкам — ответственность за их потомков. В том, что касается идей, ретроспективная рационализация имплицирует и требует защиты становления на основании законности результата, но она должна комбинироваться с объяснением начала, которое ее дополняет и ректифирует, т.е. поправляет. Таким образом, мы снова находим идею первичной эволюции: первоначальное и конечное состояние неотделимы, они отражают друг друга.

Но, возразят, можно ли избежать этой двойной трансценденции и оставаться всякий раз современником события? Бесспорно, чистый рассказ, который восстанавливает ход вещей и людей, приближается к этому идеалу и имеет собственную ценность. Он отмечает совпадения, предшествующие события и последовательности. Никакая социология, никакая философия истории не заменит это подлинное и почти наивное представление действующих людей. Знаменитая книга г. Манту дает об этом пример для того общественного сектора, который, по-видимому, минимально поддается этому методу, а именно для экономики. Она имеет то достоинство, что показывает нам как личности, так и общности, как решающие даты, так и глобальные движения. Он идет от многочисленных и анонимных жизней к собственно историческому становлению и ничем не жертвует.

Такой рассказ действительно далек от обычных повествований, связанных с каждым моментом, без оглядки ни вперед, ни назад. В действительности, история есть искусство скрывать движение туда и обратно, от ретроспекции к истокам, посредством утомительной разработки, которая свяжет аспекты мира. Успех показывает, каким образом избегают как анахронизма, так и неинтеллигибельности рядоположения.

В истории идей еще труднее сохранить равновесие. Очевидно, что картезианство является следствием средневековой философии, так же, как и источником современной философии. Все интерпретации его помещают между прошлым и будущим, и все склоняются также либо к тому, либо к этому. Если бы фиксировали в психологии и через психологию автора нечто вроде истины, то эта истина бы не имела веса; имели бы право поместить картезианскую идею над картезианской системой, критическую идею над кантовской системой.

Однако главное заключается не в том, что это практически невозможно. Историк не хочет оставаться современником каждого исторического мгновения, поскольку он старается связать друг с другом оба конца цепи. Социолог находится в поисках простейшего общества, а философ в поисках совершеннейшего общества, они подчиняются также глубинным тенденциям, поскольку историческая эволюция, как и биологическая (индивидуальная или видовая), содержит в себе познание эмбриона и зрелого человека, истоков и конца. Может быть, амбиция социолога является такой же иллюзорной, как и философа: мы не достигаем конечного состояния, но еще меньше — начального состояния. Мы находимся внутри эволюции: мы размещаемся в ней и с помощью цели, которую намечаем себе, и с помощью истории, которую приписываем себе. Через эту двойную ссылку на прошлое и настоящее мы организуем движения, которые не завершены в обоих направлениях и содержат только относительные и временные улавливания.

В биологии учение об эволюции одновременно проистекает из документов, которые обнаруживают, что флора и фауна различны в разные эпохи земного прошлого, а также из позитивистской философии, которая ищет механистическую интерпретацию мнимых финальностей, из наивной веры в ценность воображаемых причин. Раз отвергнуты ламаркистские или дарвинистские факторы, которые давали ответ на все вопросы, поскольку они, так сказать, вербально выражали неизвестные силы, которые мы хотели познать, то история есть не больше, чем слово, поставленный вопрос или обозначение мистерии.

То же самое можно сказать относительно человеческого строя. Реальное становление не является непосредственно понятным: социальные трансформации, чередование империй, смена народов, — все эти изменения сами по себе неясны (строго говоря, понимают, что есть изменения, но нужно объяснить именно те, которые наблюдают), они нуждаются в объяснении, как многообразие живых форм. Выяснение особенности каждой эпохи или каждого отдельного существования означает только констатацию фундаментального факта.

Иначе обстоят дела в духовном движении, основу которого приписывают себе, как и специфическую интенцию, определяющую детерминированный мир. Понятно сразу же, что никакое состояние знания не может быть окончательным, так как наука предполагает усилие растущего приближения. Остается установить благоприятные или неблагоприятные влияния, воздействующие на эту эволюцию. Но в конечном счете торжество истины объясняется только частной истиной, т.е. чем-то другим, чем самой истиной.

В отличие от филогенеза история не стоит на месте. Мы не констатируем взрослое состояние человечества. Каждый представляет его таким, каким желает или предвидит. Воображение всегда ненадежно, если оно выдается, может быть, за неизбежное и правомерное предвосхищение, если человеческая истина должна быть разработана, а не принята.

Джентельменский набор стереотипов о рациональности.

«Рациональность – это про идеальный интеллект и отрицание интуиции»

Как раз наоборот. Для анализа и вычислений не всегда есть время. И в таких случаях решение принимается быстро и в особом порядке. Это можно назвать интуицией. Даниэль Каннеман, Амос Тверски и ещё ряд исследователей подробно изучили этот особый порядок. И если вы хотите лучше принимать решения в мире, где большинство решений принимаются быстро, вам придётся оптимизировать этот процесс. Я вернусь к этому в отдельном цикле статей (примерно в таком стиле).

«Рациональность – это про эгоизм и получить всё здесь и сейчас»

Рациональное мышление не подразумевает эгоизм и недальновидность. Скорее напротив. Рациональный путешественник более склонен к взаимовыгодной кооперации. Ведь многие маршруты оптимальнее преодолевать вместе. А стремление построить точные карты всегда ведёт к честному обмену информацией. И в обоих случаях репутация – это стратегический ресурс. Желание «кинуть» или «хапнуть» не возникает потому, что оно не выгодно стратегически.

«Рациональность – это про обладание истиной»

Нет, это не про хитрый способ доказать, что мы всегда правы. Это про хитрый способ понять когда мы неправы, несмотря на то, что изнутри кажется, что мы всегда правы. Поэтому рациональность, это скорее про призыв обменяться свидетельствами и сделать выводы по общим правилам. И призыв ни в коем случае не подкреплённый силой.

«Рациональным можно стать»

Нет такого набора действий, которые сделают вас пожизненно рациональным. Нет такой кнопки, которая переключает вас в режим идеального Байесовского агента до конца времени. Рациональным нельзя стать, но можно быть. То есть рациональность – это про постоянное стремление к улучшению.

«Рациональность – это про отсутствие эмоций»

Рациональное мышление не подразумевает отсутствие эмоций. Именно горящие глаза являются двигателем. Если цель не вызывает радости, а карта не вызывает интереса — то мотивации не будет. Так что наслаждение красотами территории для такого путешественника может быть даже более ярким. Однако рациональность против эмоций, порождённых неточными картами. Против страха несуществующих монстров, против радости от несуществующих сокровищ.

«Рациональность – это про критику других людей»

Рациональность это про критику себя и своих убеждений. Рациональность начинается (и продолжается) с признания того факта, что лично мои убеждения неидеальны. Лично мои прогнозы сбываются реже, чем хотелось бы. Рациональность это не про то, что в интернете кто-то неправ. А про то, что в интернете не прав я.

«Рациональность – это про высмеивание штук вроде гомеопатии, астрологии и плоской земли»

Рациональность это инструмент, чтобы отличать точные карты от ещё более точных. А совместное высмеивание неточных карт хоть и укрепляет командный дух, но не тренирует необходимые навыки. И прежде чем объявить какую то карту неточной, очень полезно бывает преодолеть кое-какую ограду. Я бы даже сказал забор, который назвали в честь одного дядьки (подробнее про это в отдельной статье).

«Рациональность — это про риторику и умение донести свою позицию»

Это важные инструменты. Но они работают симметрично для любой позиции. Снять крутой фильм, который все объяснит? Возможно для любого убеждения. Привести ряд фактов, которые кажутся убедительными? Тем легче, чем сложнее тема. Написать книгу? Ох, о чём только не пишут книги… Получается все можно использовать одинаково, вне зависимости от точности убеждений? Нет не всё! Но об этом в отдельной статье.

«Рациональность — это о шагании по головам. Ведь любая победа — за чужой счёт»

Эй, мы же не в монополию играем. В реальной жизни намного чаще встречаются игры с ненулевой суммой (выбор в какие игры играть, тоже часть стратегии). Не обязательно отнимать у других, чтобы получить это самому. К тому же подумайте о репутации такого путешественника. Мы кажется установили, что это ВАЖНО! Но доля правды здесь все же есть. Рационалист — это тот, кто использует выигрышную стратегию. А вовсе не тот, кто называет свою стратегию рациональной, но почему-то систематически проигрывает.

«Рациональность — это про борьбу за правду»

Любой новообращенный всегда фанатик, и многие чувствуют свой долг в том, чтобы стать воинами правды. В большинстве случаев это быстро проходит. А долину плохой рациональности (остальные случаи) предлагаю обсудить в другой раз.

Последствия

Иногда кажется, что рационализация не несет в себе ничего плохого, ведь она, скажем так, помогает «сохранить лицо» и с честью выйти из любой ситуации. Однако все гораздо сложнее. Таким способом решить проблему не получится. Человек лишь маскирует ее и пытается от нее защититься. Он старается показать, что он лучше, чем есть на самом деле, а это лишь усложняет ситуацию.

Плюс ко всему, при рационализации происходит навешивание ярлыков, упрощение, построение неправильных схем поведения. Все снова и снова человек поступает по заранее заготовленным шаблонам. В результате его жизнь становится скучной и серой. Индивида сложно чем-то удивить. Да он и не хочет этого, потому что теряет интерес к реальности.